Мир без запахов: как сомелье из Нью-Йорка потеряла обоняние после COVID-19

Профессиональная сомелье из Нью-Йорка, предположительно переболевшая коронавирусом, «начисто потеряла обоняние». Она рассказала журналу Esquire, как ощущала себя, оказавшись в «мире без запахов», и какие выводы для себя сделала.

Аманда Смелц – профессиональная сомелье. Она живет и работает в Нью-Йорке. Девушка совершенно лишилась обоняния после того, как предположительно переболела коронавирусом (тест не делала, а других симптомов, кроме усталости и температуры, у нее не было). «У меня пропало обоняние на пять-шесть дней. Я никогда не испытывала ничего подобного. Потребовалось 12 часов, чтобы как-то с этим свыкнуться. Чтобы убедиться, я провела руками по травам, растущим на подоконнике, затем поднесла пальцы к лицу и вдохнула. Абсолютно ничего, – рассказала Аманда. – Это одна из моих привычек: каждый раз, прикасаясь к растениям, я испытываю гордость за то, что сумела вырастить и сохранить их в грязных условиях Бруклина. Но теперь я не почувствовала ничего: ни запаха тимьяна, ни орегано, ни шалфея, ни укропа с его отчетливым сладким ароматом. Сердце больно сжалось. Я подумала: как жить в мире без запахов?»

По теме: Где и как жители Нью-Йорка могут бесплатно сделать тест на антитела к COVID

Догадка подтвердилась, когда Аманда позже откупорила бутылку вина Skerlj Malvasia. «Это мое любимое вино из Фриули — тропическое, густое, с грубоватой кислинкой. Я не почувствовала ни одной цветочной нотки, цитрусовых и соленых ароматов, за которые так любила это вино. Это сбивало с толку. Я едва осилила 100 грамм, так как без аромата вкус вина стал каким-то пресным», – поделилась сомелье.

«Несколько дней я думала о том, какой была бы жизнь, если бы я потеряла обоняние навсегда и травы с кофе навсегда исчезли из моей жизни; если бы я никогда больше не почувствовала аромат вина», – продолжила Аманда.

Аманда призналась, что ее работу как профессионального сомелье всегда сопровождал внутренний конфликт. Ведь для нее вино – «источник радости и обучения». А «современная культура пропускает все, что приносит радость, через мясорубку потребительства». «Мир вынуждает больше времени уделять отчетам о прибылях и убытках ресторанов, чем истории и знаниям о виноделии и ферментации. По большей части я смирилась с этим, в конце концов, это цена, которую я плачу за любимую работу. Я получаю зарплату и имею постоянный доступ к прекрасным вещам», – добавила сомелье.

Но когда Аманда лишилась обоняния и перестала чувствовать вино как таковое, она «осознала, что наша культура не учит нас ценить что-то, помимо обогащения и заработка». «Даже после того, как пандемия в очередной раз обнажила экономическую диспропорцию конкретных бизнесов, в том числе винодельческого и ресторанного, я не думаю, что общество способно преодолеть тесную связь богатства и вина», – отметила девушка.

Говоря о вине, Аманда подразумевает коллекционное вино, которое покупают, как правило, мужчины средних лет или старше. Такие мужчины ходят в определенного эшелона рестораны, чтобы продать свои коллекции. «Я работала в заведениях, чьими важными инвесторами были коллекционеры. Долгие годы самые модные винные карты Нью-Йорка собирались из частных погребов. Коллекционеры хотят, чтобы на их погреба обратили внимание, а заодно заплатили. Я полагаю, ими движет желание казаться круче — эдакими искушенными знатоками, как те, кто умеет сколачивать состояние на спортивных ставках», – отметила Аманда.

Второй тип коллекционеров — пожилые люди, которые собрали столько вина за свою жизнь, что теперь его некуда девать, поэтому они решили продавать его, отметила Аманда. «Все равно все запасы не выпить, так почему же не заработать на них? По отношению к этим людям я испытываю досадную грусть: всю жизнь они заполняют свои погреба до отказа, а в итоге их роскошные коллекционные вина превращаются в уксус», – говорит сомелье.

Для Аманды работа с вином – это удовольствие. Она говорит, что стоит лишь узнать вино получше, и вам откроется новый мир. «Вы увидите, как вино меняется во времени и со временем, какие призматические, сюрреалистические формы оно принимает. Ваше Burgenland Cabernet Franc rosé 2017 года — Himmel auf Erden — было весьма неплохим в прошлом году. Но всего лишь год спустя то же самое вино ощущается более свежим, более полным. Тут то же самое, что и с людьми. Например, в 35 лет вы действуете более решительно, чем в 34. Возможно, еще три года спустя это же розовое вино станет гармоничным, волшебным, обзаведется букетом из ягод и специй. Может быть, в 40 лет я буду выглядеть красивее, чем все годы до этого. И у вина есть те же едва ощутимые изменения во времени», – отметила сомелье.

После откупоривания бутылки вкус вина постепенно меняется. «Сразу же после открытия у вина один вкус; через час уже другой, на следующий день это уже совершенно другое вино. Оно подобно шапке пиона, раскрывающейся под лучами солнца; с каждым часом, проведенным под яркими лучами, пион раскрывает 30 новых лепестков, которые до этого были скрыты от вашего взора», – объяснила Аманда.

Она сравнила вино с живым существом, которое, подобно человеку, меняется со временем. «Их век тоже недолог. Некоторые вина хранят свое очарование не больше 24 часов после откупоривания. Есть букеты, которые стремительно раскрываются, а затем быстро увядают. Красота быстро проходит. Любой, у кого есть дети, понимает, как это происходит», – добавила девушка.

По теме: Исследование: число жертв коронавируса в Нью-Йорке может быть гораздо выше официальных данных

Эта история заканчивается хорошо: спустя неделю после потери обоняния оно вернулось к Аманде. «Я снова провела руками по своим травам, как делала каждый день, желая проверить его остроту. Когда я почувствовала запах шалфея, мое сердце пронзили неведомые ранее облегчение и радость. Запах и его компаньон — вкус — обладают невероятной способностью: они могут свести все к телесной приземленности, а могут проложить прямой канал к воспоминаниям и сильным чувствам. Какая привилегия, подумала про себя; не имей я обоняния или потеряй я его на постоянной основе, на этом бы кончилась моя работа с вином. Осталась бы только торговля и капитализм», – делает выводы девушка.

Подводя итоги своего «путешествия в мир без запахов», Аманда укрепилась в мысли: вино обладает внутренней ценностью, поэтому ему и присваивается денежная стоимость. «И в этом нет ничего необычного. Что мне кажется по‑настоящему глупым, так это наша одержимость накоплением богатства, которую мы устремляем к вину, существующему на стыке сельскохозяйственного и эстетического миров. Заполняй погреба, придирайся к их цене, убеждай как можно больше богачей их купить. Я же скучаю по красоте вина. Я устала ждать, когда столь простая истина откроется людям», – добавила она.

Аманда верит, что пандемия заставит людей под иным углом взглянуть на привычные вещи, и переосмыслить их. Возможно, человечество вернет себе утраченную способность видеть прекрасное и уметь разделить это в кругу друзей.

«Разумеется, на деньги можно многое купить, поэтому существуют такие специалисты, как я, – говорит Аманда. – Создание красивых вещей требует ресурсов, но мы уже переступили черту потребности. Ресурсов стало слишком много, а мы потеряли чувство меры. Хотелось бы верить, что можно сознательно перераспределять ресурсы между классами, расами, национальностями, чтобы сделать красоту доступнее. В некоторой степени это распределение достигло винодельческой и ресторанной отраслей; произошел сдвиг от корпоративных денег долины Напа и дорогих ресторанов Манхэттена к простым виноградникам и посиделкам на кухне с друзьями».

За месяц до того, как разразилась пандемия, Аманда была в гостях у друга. «В соседней комнате мой друг говорил по‑французски с виноделом из Луары; затем к ним присоединился молодой писатель; у них была хорошая компания. Хоть я не говорю по‑французски, мне было приятно за ними наблюдать, – вспоминает Аманда. – Мы пили Chenin Blanc из новой партии Жерара; оно было чистым, сбалансированным, без ботритиса (благородный плесневый гриб, который используется в виноделии для получения сырья с повышенной сахаристостью и сложным насыщенным вкусом — Ред.), но такое же концентрированное. Жерар следил за моей реакцией. Я сказала, что мне это понравилось. Он улыбнулся».

Компания быстро выпила бутылку вина, которое «согрело изнутри и запечатало приятное воспоминание». «Вино говорило мне: я с тобой, меня создали тяжелым трудом, я соль земли, я твое, я принадлежу всем вам, – говорит Аманда. – Так мы просидели час. Общение в приятной небольшой компании не утомляет меня; наоборот, только такие моменты имеют значение. За это не пришлось платить. Именно такие воспоминания я храню в памяти. И я точно знаю, что эти моменты не подвластны времени».